Миссия и британские железные дороги
Одним вечером в Рияде, летом 1929 года, я отправился спать рано и перед сном развлекал себя чтением старой книги о династиях Омана, как вдруг Зейд внезапно вошел в мою комнату:
— Здесь человек от Шуйух. Он очень хочет видеть тебя сейчас.
Я оделся наспех и пошел во дворец. Ибн Сауд ожидал меня в своих личных покоях, сидя скрестив ноги на диване с грудой арабских газет вокруг и одной из Каира в руках. Он кратко ответил на мое приветствие и, не отрываясь от чтения, жестом указал мне сесть на диване возле него. Спустя некоторое время он оторвался от чтения, глянул на слугу, который стоял в дверях, и сделал движение рукой, указывая на то, что он хочет остаться один на один со мной. Как только слуга закрыл дверь за собой, король положил газету и стал смотреть на меня из-под блестящих очков. Он смотрел некоторое время так, как будто не видел меня уже давно (хотя я провел несколько часов с ним утром того же дня).
— Занят писанием?
— Нет, о мудрый годами, я ничего не писал уже много недель.
— То были интересные статьи, которые ты написал о наших проблемах на иракской границе.
Он, очевидно, ссылался на серию репортажей, которые я написал для своих европейских газет около двух месяцев тому назад; некоторые из них появились также в каирской газете, где — как это было лестно для меня! — они помогли разъяснить одну очень запутанную ситуацию. Зная короля, я был уверен, что он не говорил впустую, однако имел что-то определенное на уме. Итак, я продолжал молчать, ожидая, что он продолжит. И он продолжил:
— Наверное, ты пожелаешь написать еще что-нибудь о том, что происходит в Наджде, об этом восстании и о том, что оно предвещает. — В его голосе присутствовали следы гнева, и он продолжил: — Семья Шарифа ненавидит меня. Эти сыновья Хусейна, которые теперь правят в Ираке и Трансиордании, будут всегда ненавидеть меня, ведь они не могут забыть то, что я забрал у них Хиджаз. Они бы хотели, чтобы мое государство распалось, и тогда они смогли бы вернуться в Хиджаз... и их друзья, которые также притворяются моими друзьями, не будут против этого... Они неспроста выстроили те укрепления: они хотели причинить мне беспокойство и отодвинуть меня подальше от границы...
На фоне слов Ибн Сауда я мог различить смешанные, призрачные звуки: грохот и шум железнодорожных поездов, которые, хоть и вымышленные, могли стать реальностью завтра, — призрак британской железной дороги из Хайфы в Басру. Слухи об этом плане буйно разрослись с годами. Было хорошо известно, что британцев заботила безопасность «наземного маршрута в Индию», и в этом, безусловно, был смысл их полномочий над Палестиной, Трансиорданией и Ираком. Железная дорога от Средиземного моря к Персидскому заливу не только добавила бы новую, важную линию связи к британским императорским коммуникациям, но также упрочила бы охрану нефтяной трубы, которую должны были начать прокладывать из Ирака в Хайфу через Сирийскую пустыню. С другой стороны, прямое железнодорожное сообщение между Хайфой и Басрой должно было пройти через северо-восточные провинции Ибн Сауда, а король никогда не стал бы даже рассматривать подобное предложение. Было ли возможно, что строительство укреплений вдоль границы между Ираком и Надждом, будучи вопиющим нарушением всех существовавших соглашений, представляло собой первую фазу тщательно разработанной схемы по созданию внутри этой критической области волнения, «обоснованного» учреждением маленького, полунезависимого буферного государства, более расположенного к британцам? Файзал Ад-Дауиш мог служить этой цели точно так же, как и представитель семьи Шарифа, а может даже лучше, потому что он был сам из Наджда и имел много последователей среди Ихван. Его предполагаемый религиозный фанатизм был лишь прикрытием, и это было ясно каждому, кто был знаком с его прошлым. То, чего он действительно желал, было властью и только. Не было сомнений в том, что, будь он сам по себе, он не смог бы продержаться очень долго против Ибн Сауда. Но был ли он сам по себе?
После долгой паузы король продолжил:
— Я думал, как и все тут, об источниках оружия и боеприпасов, которые Ад-Дауиш имеет в своем распоряжении. У него их в изобилии... и денег тоже. Мне доложили... Меня интересует, не хочешь ли ты написать обо всем этом, то есть о тех таинственных источниках снабжения Ад-Дауиша. У меня есть подозрения, даже более чем подозрения, но я бы хотел, чтобы ты разузнал для самого себя все, что можешь, так как я могу ошибаться.
Так вот в чем было дело. Хотя король говорил почти поверхностно, было очевидно, что он взвешивал каждое слово перед тем, как вымолвить его. Я пристально глядел на него. Его лицо, столь серьезное мгновение назад, расплылось в широкой улыбке. Он положил руку на мое колено и потряс его:
— Я хочу, чтобы ты, о сын мой, разузнал все для себя. Я повторяю — для самого себя. Разузнай, откуда Ад-Дауиш получает свои винтовки, боеприпасы и деньги, которые он разбрасывает направо и налево. Я сам едва ли сомневаюсь, но я бы хотел, чтобы кто-нибудь вроде тебя, кто не связан напрямую с этим делом, рассказал миру правду о мошенничестве, стоящем за восстанием Ад-Дауиша... Я думаю, ты сможешь разузнать истину.
Ибн Сауд знал, что он делает. Он всегда знал, что я люблю его. Хотя я часто не соглашаюсь с его политикой и никогда не скрываю это, он никогда не теряет уверенности во мне и часто спрашивает моего совета. Я полагаю, он доверяет мне и того более, потому что он осведомлен о том, что я не ожидаю никакой личной наживы от него и не приму должности в его государстве, так как желаю оставаться свободным. Итак, в тот памятный вечер летом 1929 года он спокойно намекнул мне, что я должен поехать и изучить сплетение политических интриг, лежащих в основе восстания Ихван. Эта миссия, вероятно, несла в себе личный риск и совершенно точно могла быть завершена только ценой неимоверных усилий.
Однако Шуйух не был разочарован моей реакцией. Помимо моей привязанности к нему и его стране, задание, которое он поручил мне, сулило, казалось, захватывающее приключение, не говоря уже о возможном журналистском «эксклюзиве».
— Моими глазами и моей головой будет исполнение твоего приказания, о мудрый годами, — ответил я сразу. — Я несомненно сделаю все, что смогу.
— В этом у меня нет сомнений, о Мухаммад; я также ожидаю, что ты сохранишь свою миссию в тайне. Это опасное поручение... как насчет твоей жены?
Женой была девушка из Рияда, на которой я женился в прошлом году, но я смог заверить короля на этот счет:
— Она не будет плакать, о имам. Именно сегодня я думал развестись с ней. Мы не подходим друг другу.
Ибн Сауд улыбнулся многозначительно, так как развод не был непривычным для него.
— Как насчет других людей, твоих родственников?
— Нет никого, кто бы скорбел, случись со мной что, за исключением Зейда, конечно; но в любом случае он будет сопровождать меня и все, что выпадет на мою долю, выпадет и на его.
— Это все к лучшему, — ответил король, — и кстати, пока я не забыл, тебе понадобится некоторая сумма для этого предприятия, — его рука скользнула под подушку позади него, и он вытянул кошелек и сунул его мне в руку. По весу кошелька я сразу догадался, что он был полон золотых соверенов. Я помню, что подумал про себя: «Насколько он был уверен, должно быть, еще до того, как спросить меня, в том, что я приму его предложение!..»