Если вода застаивается...
Все остались довольны разговором, хотя мой персидский был все еще нескладным. (У курдов есть собственный язык, но большинство из них понимают персидский, который похож на курдский). Они были проницательны, эти мелкие женщины, которые никогда не выезжали за пределы среды родного племени и, конечно же, не умели читать или писать; они легко понимали мои запинающиеся выражения и часто находили подходящее слово, которое я подбирал, и вкладывали его, как нечто само собой разумеющееся, в мои уста. Я спросил об их делах, и они ответили мне, перечисляя множество повседневных и все же великих вещей, которые заполняли день женщины-кочевницы: перетирание зерен между двумя плоскими камнями, выпекание хлеба на горящих углях, доение овец, взбивание творога в кожаных мешках, пока он не превратится в масло, прядение на веретене руками из овечьей шерсти, вязание ковров и ткание килимов узорами почти настолько же древними, как и их раса, рождение детей, создание покоя, уюта и любви в доме...
Неизменная жизнь: сегодня, вчера и завтра. Для этих пастухов времени не существует, только последовательность дней, ночей и времен года. Ночь сотворена темной для сна; день — свет для нужд жизни; зима открывается усиливающимися холодами и скудностью пастбищ в горах, и так они переезжают со стадами и палатками вниз на теплые равнины, в Месопотамию и к Тигру; затем, когда лето вырастает зноем и горячими ветрами, обратно в горы, либо сюда, либо в другое место внутри традиционных земель племени.
— Не хотелось ли вам когда-нибудь пожить в каменном доме? — спросил я старика, который навряд ли вымолвил и слово и улыбаясь слушал наш разговор. — Не хотелось ли вам иметь когда-нибудь свои поля?
Старик покачал головой медленно:
— Нет... если вода застаивается в водоеме, она теряет свежесть, становится грязной и мутной; только если она двигается и течет, она остается чистой...