Суд как произведение искусства
И вот два оборванных бедуина преподносят свой спор перед ним в возбужденных словах и жестах. С бедуинами, как правило, тяжело иметь дело: всегда есть что-то непредсказуемое в них — чувствительность и возбуждение, не знающие компромиссов, всегда рай или ад, вблизи друг от друга. Но я начинаю видеть, как Ибн Мусаад разбирает их бурлящие страсти и смягчает их своими тихими словами. Кто-то может подумать, что он прикажет одному из них замолчать, тогда как другой будет ходатайствовать о том, что он считает своим правом. Но нет — он позволяет им говорить обоим одновременно, перекрикивать друг друга и только изредка вмешивается: небольшое замечание здесь и вопрос там, которые сразу же утопают в их горячих аргументах; он уступает, кажется, отходит назад, только чтобы вклиниться снова немного позже с соответствующей репликой. Упоительное зрелище — эта адаптация разума самого судьи к реальности, столь противоречиво интерпретируемой двумя недовольными людьми: не столько поиск истины в юридическом смысле, сколько медленное разоблачение скрытой объективной реальности. Амир подходит к этой цели урывками, постепенно вытягивая истину, как будто тонкой веревочкой, медленно и терпеливо, почти незаметно и для истца, и для ответчика, — как вдруг они внезапно останавливаются, смотрят друг на друга в удивлении и осознают — судебное решение вынесено, так очевидно справедливое, оно не требует никаких дальнейших объяснений... После чего один из них встает нерешительно, поправляет свою абаю и тянет своего бывшего оппонента за рукав в почти дружеской форме: «Пошли», — и оба удаляются, все еще немного растерянные, но в то же самое время с облегчением, бормоча пожелания мира амиру.
Неописуемая сцена, настоящее произведение искусства, прототип, как видится мне, того плодотворного взаимодействия между юриспруденцией и справедливостью, которое в западных судах и парламентах находится все еще в своем младенчестве, но здесь стоит во всем своем совершенстве посреди пыльной рыночной площади, перед дворцом арабского амира...
Ибн Мусаад, лениво откидываясь назад к глиняной стене, берет следующее дело. Его лицо, сильное, морщинистое, с глубоко посаженными добрыми и проникающими глазами, — лицо настоящего народного лидера, совершенный образец величайшего качества его породы, благоразумия сердца.