Без морального импульса
В прежние годы, после того как я разочаровался в религии своих предков, я подумывал немного о христианстве. В моих глазах христианская концепция Бога была бесконечно выше таковой Ветхого Завета, так как она не ограничивала Божественную заботу какой-либо одной группой людей, но постулировала Его Отцовство над всем человечеством. Однако существовал элемент христианского религиозного воззрения, который умалял универсальность его подхода, — различие, создаваемое между душой и телом, миром веры и миром практических дел.
Благодаря своему раннему разрыву со всеми тенденциями, направленными на утверждение жизни и мирских устремлений, христианство, как мне казалось, давно прекратило создавать моральный импульс западной цивилизации. Его последователи свыклись с идеей о том, что не дело религии «вмешиваться» в практическую жизнь; они довольствовались рассмотрением религиозной веры в качестве умиротворяющего соглашения, предназначенного для культивирования не более чем размытого чувства личной морали — особенно этики полов — в каждом отдельном человеке, мужчине или женщине. В этом им посодействовал древний подход церкви, которая в преследовании принципа «кесарю кесарево, а Богу Богово» оставила области социальной и экономической деятельности почти неприкосновенными, в результате чего христианская политика и предпринимательство развились в направлении, совершенно отличном от всего, что предусматривал Христос. Не обеспечивая своих последователей конкретным руководством в мирских делах, религия, исповедуемая Западом, провалилась в том, что, как казалось мне, было истинной миссией Христа и, конечно же, главнейшей задачей каждой религии — показать человеку не просто, как чувствовать правильно, но также как жить правильно. Инстинктивное ощущение некоторого разочарования своей религией привело западного человека в течение веков к потере всякой реальной веры в христианство. С потерей этой веры он утерял убежденность в том, что вселенная является выражением одного Всеустраивающего Разума и, таким образом, формирует целостную органическую сущность. И так как он потерял данную убежденность, он теперь жил в духовном и нравственном вакууме.
В постепенном отречении Запада от христианства я видел восстание против презрения апостола Павла к жизни, которое так рано и так всецело затмило учение Христа. Как в таком случае могло западное общество все еще заявлять, что оно христианское? И как надеялось оно без реальной веры преодолеть свой текущий нравственный беспорядок?