Базар
То возбуждение, сопровождающее новые открытия, когда глаза открываются на вещи, о которых не подозревал ранее, было моим спутником в те летние дни в моих блужданиях по аллеям и старому базару Дамаска. Тогда я начал распознавать духовную умиротворенность жизни этих людей. Их внутреннее благополучие проявлялось в том, как они вели себя по отношению друг к другу: теплое достоинство, с которым они встречались и расходились; манера, в которой два человека шагали рядом, держась за руки, словно дети, просто потому, что они чувствовали расположение друг к другу; поведение в отношениях между лавочниками. Те торговцы из маленьких магазинов, те неумолимые зазыватели прохожих, казалось, не имели никакого сжимающего страха или зависти внутри себя, настолько что владелец магазина оставлял его под опекой соседа и конкурента, когда только ему было необходимо отлучиться. Я часто видел, как прохожий останавливался возле оставленной без присмотра палатки, находясь, очевидно, в сомнениях, ждать возвращения продавца или перейти к соседней палатке, и неизменно соседний продавец, конкурент, вмешивался, спрашивал о желаниях покупателя, продавал ему необходимые товары — не его товары, но товары отсутствующего соседа — и оставлял деньги за покупку на скамье своего соседа. Где в Европе можно было встретить подобные сделки?
Некоторые базарные улицы были полны крепких фигур бедуинов в своих широких обтекаемых одеждах: люди, которые всегда, казалось, несли свою жизнь вместе с собой и всегда шагали своим собственным путем. Высокие люди с серьезными и горящими глазами стояли и сидели группами перед торговыми лавками. Они не были многословны друг с другом: одно слово, одно короткое предложение, внимательно высказанное и также внимательно выслушанное, поддерживало долгий диалог. Эти бедуины, мне казалось, не знали болтовни, тех разговоров ни о чем, когда нечего сказать, — признака обветшалых душ; и это напоминало мне пассажи из Корана, где описывается жизнь в Раю: «... и ты не услышишь пустых разговоров там...» Тишина была бедуинской добродетелью. Они закутывались в широкие, коричнево-белые или черные накидки и пребывали в тишине; они проходили мимо тебя, бросая тихий детский взгляд, гордые, скромные и разумные. Когда ты обращался к ним на их языке, их черные глаза внезапно загорались улыбкой, так как они не были сосредоточены на себе и им нравилось быть обнаруженными незнакомцем. Они — вельможи, очень сдержанные и тем не менее открытые ко всему в жизни...