Европейцы, претендующие на наследие
Я часто сидел на каменной балюстраде под Яффскими воротами и наблюдал толпы людей, входящих и выходящих из старого города. Здесь они терлись друг о друга, теснились, араб и еврей, всякие возможные комбинации этих двух. Тут были крупного телосложения феллахины с белыми или коричневыми платками на головах или оранжевыми тюрбанами; бедуины с выраженными, четкими и, почти без исключений, худыми лицами, носившие накидки на странный самоуверенный манер, часто с руками на боках и широко расставленными локтями, как будто они знали, что всякий будет уступать им дорогу; крестьянские женщины в черных и голубых платьях из ситца, прошитых белым через грудь, часто несшие корзины на своих головах и двигавшиеся с гибкой легкой грациозностью. Сзади многие шестидесятилетние женщины могли сойти за молодых девушек. Их глаза также остались чистыми и не тронутыми годами, если только не трахома, этот дурной «египетский» глаз, который является проклятьем всех стран к востоку от Средиземного моря.
И были здесь евреи: местные евреи, носившие тарбуш и широкую объемную накидку, в чертах лица сильно напоминавшие арабов; евреи из Польши и России, которые, казалось, приносили с собой столько мелкости и ограниченности из своей прошлой жизни в Европе, что было удивительным думать, что они претендовали на те же корни, что и гордый еврей из Марокко или Туниса в своем белом бурнусе. Но хотя европейские евреи были настолько выбивающимися из всеобщей гармонии, окружавшей их, именно они задавали тон еврейской жизни и политики и, таким образом, были ответственны за почти видимые трения между евреями и арабами.