Предчувствие мира
Атмосфера свободы окружала их, и я почувствовал сильное желание узнать их жизнь. Обстановка была сухой, вибрирующей и, казалось, проникала в тело. Она ослабила всякую жесткость, распустила все мысли и сделала их ленивыми и неподвижными. В ней было некое свойство безвременности, которое заставило все видимое, слышимое и осязаемое принять индивидуальную ценность, важную саму по себе. Ко мне начало приходить просветление: люди, живущие в пустыне, должны ощущать жизнь совершенно по-другому, нежели люди из других областей; они должны быть свободны от всех одержимостей, возможно, также от многих грез, свойственных обитателям более холодных, богатых земель, и однозначно от многих ограниченностей, присущих им. И так как они вынуждены полагаться глубже на свои собственные восприятия, эти жители пустыни должны иметь совершенно отличную меру ценностей вещам этого мира.
Возможно, это было предчувствие надвигающегося переворота в моей собственной жизни, которое захватило меня в тот первый день в арабской земле при виде бедуинов; предчувствие мира, который не имеет все определяющих пределов, но тем не менее отчетлив в форме, мир — заключенный в самом себе, но все-таки открытый со всех сторон, мир, который вскоре должен был стать моим. Не то чтобы я тогда осознавал все, что будущее уготовит мне; конечно же нет. Это было скорее подобно визиту в незнакомый дом в самый первый раз, когда неясный запах в прихожей смутно наводит на мысль о том, что произойдет в этом доме и что случится с тобой. И если это радостное что-то, ты чувствуешь приступ восторга в своем сердце и будешь вспоминать его намного позднее, когда все события, сопровождавшие этот восторг, будут уже давно минувшими, и тогда ты сможешь сказать себе: «Все это я предчувствовал давно, так и никак иначе, в тот самый первый момент в прихожей».