Кааба
Это и была, значит, Кааба, предмет устремлений для многих миллионов людей на протяжении многих веков. Чтобы достичь этой цели, бесчисленные паломники жертвовали многим в течение лет: многие умерли по дороге, многие достигали ее только после великих лишений, — и для всех них это маленькое, квадратное строение являлось кульминацией их желаний, и достичь его означало осуществить мечту.
И вот она стояла здесь, почти идеальный куб (на что и указывает ее арабское наименование), полностью покрытая черной парчой, скромный островок в середине обширного квадратного двора мечети, намного более скромный, чем любое другое архитектурное сооружение где бы то ни было в мире. Почти казалось, что тот, кто впервые построил Каабу — а со времен Авраама исходная конструкция перестраивалась несколько раз в той же форме — хотел создать аллегорию человеческого смирения перед Богом. Строитель знал, что никакая архитектурная красота и гармония, никакое совершенство линии, как бы ни были они прекрасны, не смогут отдать должное понятию Бога, и так он ограничился самой простой трехмерной формой, которую можно представить, — каменный куб.
Я видел в различных мусульманских странах мечети, в которых руки великих мастеров создавали вдохновенные шедевры искусства. Я видел мечети в Северной Африке — блестящие молитвенные дворцы из мрамора и белого алебастра; Купол Скалы в Иерусалиме — величественный, совершенный свод над изысканным строением, идеальное сочетание легкости и значительности при отсутствии противоречия; и грандиозные здания Стамбула, мечети Сулеймание, Йени Валиде, Баезид; и мечети Бурсы в Малой Азии; и мечети Сефевидов в Иране — королевское сочетание камня, разноцветной майолики, черепицы, мозаики, огромных ворот со сталактитами над серебром тисненными дверьми, грациозные минареты с алебастровыми и бирюзово-голубыми галереями, мрамором крытые дворы с фонтанами и многовековыми платанами; и грандиозные руины мечетей Тамерлана в Самарканде, великолепные даже в своем упадке.
Все это я видел, но никогда я не чувствовал так сильно, как сейчас, перед Каабой, что рука строителя настолько приблизилась к его религиозному пониманию. В совершенной простоте куба, в полном отречении от всякой красоты линии и формы читалась следующая мысль: «Какую бы красоту человек ни создал своими руками, лишь только тщеславие посчитает ее достойной Бога; поэтому самое простое, что может помыслить человек, является наилучшим из того, что он может сделать, чтобы восхвалить Бога». Похожее чувство могло быть причиной математической простоты египетских пирамид, хотя там человеческое тщеславие по крайней мере нашло выражение в огромных размерах тех сооружений. Но здесь, в Каабе, даже размер говорил о человеческом самоотречении и подчинении; и гордая сдержанность этого маленького строения не знает сравнений на земле.