Авторская миссия на Киренаике
То была странная миссия, что привела меня в Киренаику в конце января 1931 года. Несколько месяцев до этого — чтобы быть точным, осенью 1930 года — великий Сануси приехал в Медину. Я проводил часы вместе с ним и Мухаммадом Аз-Зувей, обсуждая отчаянное положение муджахидин, которые продолжали борьбу в Киренаике под руководством Омара Аль-Мухтара. Было очевидным, что, если они не получат скорую и действенную помощь извне, они не смогут продержаться долго.
Ситуация в Киренаике была приблизительно следующей. Итальянцы крепко осели во всех городах на побережье и нескольких объектах в северной части Джабаль Ахдар, «Зеленые Горы» центральной Киренаики. Территория между этими укрепленными пунктами постоянно патрулировалась бронеавтомобилями и большим количеством пехоты, главным образом эритрейскими аскари, которые поддерживались воздушными эскадрильями, совершавшими частые рейды в глубь страны. Бедуины (они составляли основную часть сопротивления Сануси) не могли передвигаться незамеченными и сразу же обстреливались с воздуха. Часто случалось так, что самолет разведки сообщал о наличии палаточного лагеря по беспроводному оборудованию в ближайший гарнизон; и, пока пулеметы аэроплана не давали людям разбежаться в разные стороны, несколько бронированных автомобилей поспевали к месту и проезжали прямиком по палаткам, верблюдам и людям, без разбора убивая каждого в пределах досягаемости: мужчин, женщин, детей и скот; а всех выживших из людей и животных собирали вместе и уводили на север в огромные огороженные колючей проволокой загоны, сделанные итальянцами возле берега. В то время, к концу 1930 года, около восьмидесяти тысяч бедуинов вместе с несколькими сотнями тысяч голов скота были загнаны на территорию, которая не могла дать пропитания и четверти от их числа. В результате чего смертность среди людей и животных была ужасающая. Ко всему прочему, итальянцы возводили забор из колючей проволоки вдоль египетской границы от побережья на юг к Джагбубу, чтобы сделать невозможной доставку припасов для партизан из Египта. Отважное племя Магариба под предводительством их непобедимого лидера Аль-Атайуиша, правой руки Омара Аль-Мухтара, все еще оказывало жесткое сопротивление возле западного берега Киренаики, однако большая часть племени уже была разбита превосходящими силами и вооружением итальянцев. Глубоко на юге племя Зувайя, ведомое девяностолетним Абу Караййимом, вело отчаянные бои, несмотря на потерю их племенного центра, оазиса Джалу. Голод и болезни истребляли бедуинское население внутри страны.
Вся военная сила, которую Сиди Омар мог задействовать в любой отдельно взятый момент времени, насилу превышала тысячу человек. Это, однако, не являлось полностью следствием недостатка людей. Партизанская война, которую вели муджахидин, не позволяла иметь большие группировки солдат, но зависела скорее от скорости и подвижности маленьких атакующих подразделений, которые внезапно появлялись из ниоткуда, атаковали итальянские колонны или аванпосты, захватывали оружие и рассыпались без следа в густые можжевеловые леса и изрезанные уади нагорья Киренаики. Было очевидным то, что такие маленькие группы, как бы ни были они храбры и как бы не презирали они смерть, никогда бы не смогли одержать победу в решающем сражении над противником, в распоряжении у которого были почти неограниченные ресурсы и вооружение. Следовательно, задачей было усиление муджахидин, чтобы они могли не только наносить урон захватчикам время от времени, но и возвратить себе позиции, в которых противник укрепился, и удержать эти позиции перед лицом новых вражеских атак.
Такое усиление Сануси зависело от нескольких факторов: постоянный приток крайне необходимого продовольствия из Египта; оружие, с которым можно было встретить стремительные атаки аэропланов и бронеавтомобилей, в особенности противотанковые ружья и тяжелые пулеметы; обученный технический персонал для эксплуатации такого оружия и для обучения муджахидин его использованию; наконец, установление надежной беспроводной связи между различными группами муджахидин в Киренаике и тайными базами снабжения внутри египетской территории.
Около недели каждый вечер великий Сануси, Сиди Мухаммад и я обсуждали возможные варианты помощи. Сиди Мухаммад выразил мнение о том, что единовременное усиление муджахидин в Киренаике не решит проблемы. Он верил, что оазис Куфра, располагавшийся глубоко на юге Ливийской Пустыни и служивший центром ордена Сануси при Сайиде Ахмаде, должен снова стать сосредоточением всех будущих военных действий, так как Куфра была все еще вне досягаемости итальянских войск. Оазис располагался, более того, на прямом (хотя и длинном и сложном) караванном маршруте в египетские оазисы Бахрийя и Фарафра и, следовательно, мог бы снабжаться провизией более эффективно, чем любой другой населенный пункт страны. Куфра могла также стать центром сбора многих тысяч беженцев из Киренаики, которые жили в египетских лагерях, и таким образом сформировать постоянный источник людских ресурсов для подразделений Сиди Омара на севере. Будучи хорошо укрепленным и оснащенным современным оружием, оазис мог бы сдержать пулеметные атаки низколетящих самолетов, тогда как бомбардировка с большой высоты не могла навредить такой широко разбросанной группе поселений.
Великий Сануси сказал, что, если подобная реорганизация борьбы возможна, он сам вернется в Куфру для координирования дальнейших операций оттуда. Я, со своей стороны, настоял на том, что для успеха такого предприятия Сайид Ахмад обязан восстановить хорошие отношения с британцами, которых он так резко и без всякой необходимости настроил против себя своей атакой в 1915 году. Такое улучшение отношений было вполне возможно, так как Британия не особенно благосклонно смотрела на экспансионистские настроения Италии, особенно теперь, когда Муссолини раструбил на весь мир о его намерении «вновь воссоздать Римскую Империю» по обоим берегам Средиземного моря и бросал алчный взгляд также и на Египет.
Мой сильный интерес к судьбе Сануси не был просто результатом моего восхищения предельным героизмом за правое дело: гораздо больше меня интересовало возможное влияние победы Сануси на весь арабский мир. Подобно стольким многим мусульманам я многие годы возлагал свои надежды на Ибн Сауда как на потенциального лидера исламского возрождения; и теперь, когда эти надежды оказались тщетными, я видел лишь одно движение во всем мусульманском мире, которое искренне боролось за воплощение идеала исламского общества, — движение Сануси, теперь ведущее беззаветную битву за выживание.
И потому что Сайид Ахмад знал, насколько сильно мои собственные эмоции были вовлечены в дело Сануси, он теперь повернулся ко мне и, смотря прямо мне в глаза, спросил:
— Может быть, ты, о Мухаммад, съездишь в Киренаику от нашего имени и разузнаешь, что может быть сделано для муджахидин? Возможно, ты сможешь оценить вещи более свежим взглядом?
Я посмотрел на него и кивнул, не произнося и слова. Хотя я знал о его уверенности во мне и, следовательно, не был сильно удивлен его предложением, оно все же поразило меня. Перспектива приключения такого масштаба оживила меня неимоверно; однако что возбуждало меня еще больше, так это мысль о возможности содействия делу, за которое так много людей положили свои жизни.
Сайид Ахмад потянулся к полке над своей головой и достал копию Корана, обернутую в шелковый чехол. Кладя ее на свои колени, он взял мою руку двумя своими и положил ее на Книгу:
— Поклянись, о Мухаммад, Тем, Кто знает, что в сердцах у людей, что ты всегда будешь верно служить муджахидин...
Я поклялся; и никогда в своей жизни я не был более уверен в том, что пообещал, чем в тот самый момент.