Воспитанные в среде с акцентом на «сверхъестественном»
Мне до некоторой степени было удивительно видеть, что тот самый аспект Ислама, который привлек меня с самого начала, — отсутствие деления реальности на физическую и духовную составляющие и акцент на разум как способ достижения веры — интересовал так мало людей умственного труда, которые во всем остальном имели обыкновение провозглашать доминирующую роль интеллекта в жизни. Именно в религиозной сфере, и только, они инстинктивно отходили от своих привычных, столь «рациональных» и «реалистичных», позиций. И в этом отношении я не видел никакой разницы между теми немногими из моих друзей, которые были расположенны к религии, и теми многими, для которых религия стала не более чем устаревшей условностью.
Со временем, однако, я начал понимать, откуда происходила их трудность. Я начал осознавать, что в глазах людей, воспитанных в среде христианских идей с их акцентом на «сверхъестественное», якобы присущее каждому истинному религиозному опыту, преимущественно рациональный подход казался умаляющим духовную ценность религии. Это отношение ни в коем случае не ограничивалось верующими христианами. Из-за долгой, почти исключительной связи Европы с Христианством даже европейцы-агностики подсознательно научились смотреть на всякий религиозный опыт через призму христианских концепций и считать его «действительным», только если он сопровождается глубоким волнением и мистическим страхом перед вещами скрытыми и вне разумного осознания. В Исламе не было подобной необходимости: он настаивал на согласовании физических и духовных сторон жизни на совершенно естественных основаниях. Собственно говоря, его миропонимание так отличалось от христианского, на котором построено большинство этических положений Запада, что принятие законности одного неизбежно приводило к сомнению в законности другого.
Что касается меня, то я знал теперь, что меня движет к Исламу, но последнее сомнение заставляло меня откладывать решающий, безвозвратный шаг. Мысль о принятии Ислама была подобна перспективе взойти на мост, который перекинулся через пропасть между двумя различными мирами, мост настолько длинный, что необходимо было достичь точки невозврата до того, как обнаружится другой конец моста. Я хорошо осознавал, что, если я стану мусульманином, мне придется отрезать себя от мира, в котором я вырос. Никакой другой исход не представлялся возможным. Никто не мог бы в действительности последовать призыву Мухаммада и поддерживать тем не менее внутренние связи с обществом, управляемым диаметрально противоположными принципами. Но был ли Ислам на самом деле посланием от Бога или просто мудростью великого, но несовершенного человека?..