Наивысший триумф
Часто мы читали Коран вместе и обсуждали идеи, найденные там; и Эльза, как и я сам, впечатлялась все больше внутренним согласием между нравственным учением Корана и его практическим наставлением. Согласно Корану, Бог не призывал к слепому угодничеству со стороны человека, но взывал к его интеллекту; Он не стоял в стороне от человеческой судьбы, но был «ближе к тебе, чем шейная вена»; Он не разграничивал никак между верой и общественным поведением, и — что, возможно, было самым важным — Он не начинал с аксиомы о том, что вся жизнь была обременена конфликтом между материей и духом и что путь к Свету требовал освобождения души от оков плоти. Всякая форма самоунижения и отречения от жизни осуждалась Пророком в высказываниях вроде: «Поистине, аскетизм не для нас, не существует отрешения от жизни в Исламе». Человеческая воля к жизни не только признавалась положительным, благодатным инстинктом, но наделялась также святостью нравственного постулата. Человека учили, по сути: ты не только можешь использовать свою жизнь сполна, но ты обязан это делать.
Органический образ Ислама теперь вырисовывался с законченностью и очевидностью, которые порой изумляли меня. Он формировался в процессе, который можно было бы описать как своего рода мысленный осмос, то есть без каких-либо осознанных попыток с моей стороны связать и «систематизировать» многие фрагменты знания, которые пришли ко мне в течение последних четырех лет. Я увидел перед собой что-то вроде совершенного памятника архитектуры со всеми элементами, призванными гармонично дополнять и поддерживать друг друга, с отсутствием всякого рода чрезмерностей и недостатков — баланс и уравновешенность, которые создавали чувство того, что все внешние формы и постулаты Ислама были «на своем месте».
Тринадцать веков назад человек поднялся и сказал: «Я являюсь лишь только человеком; но Он, сотворивший вселенную, возложил на меня миссию донести Его Послание к вам. Чтобы вы могли жить в гармонии с планом Его творения, Он приказал мне напомнить вам о Его существовании, всемогуществе и всезнании и предложить вам на рассмотрение программу поведения. Если вы принимаете это напоминание и эту программу, следуйте за мной». Это было сутью пророческой миссии Мухаммада.
Социальное устройство, которое он предложил к обсуждению, представляло собой простоту, которая идет рука об руку с настоящим величием. Начальной предпосылкой этого устройства явился тот факт, что люди — биологические существа с биологическими потребностями и так устроены своим Создателем, что они обязаны жить в группах для удовлетворения целого ряда физических, нравственных и интеллектуальных потребностей. Говоря коротко, они зависят друг от друга. Непрерывность духовного роста индивидуума — фундаментальная цель каждой религии — зависит от того, помогают, воодушевляют и защищают ли его другие люди вокруг, которые, конечно же, ожидают аналогичной кооперации от него. Эта людская взаимосвязь была причиной тому, что в Исламе религия не может быть отделена от экономики и политики. Устроить практическое взаимодействие между людьми таким образом, чтобы каждый человек смог бы найти как можно меньше препятствий и как можно больше поддержки в развитии своей личности, — это, и ничто другое, явилось исламской концепцией истинной функции общества. Следовательно, было естественным, что система, которую изложил Пророк Мухаммад за двадцать три года своей проповеди, имела прямое отношение не только к делам духовным, но также определяла рамки всякой индивидуальной и общественной деятельности. Она позиционировала идею не только индивидуальной праведности, но также справедливого общества, которое бы способствовало такой праведности. Она очертила форму политической общности — только лишь очертила, потому что детали политических нужд человека меняются со временем, — так же, как и структуру личностных прав и общественных обязанностей, в которой факт исторического развития был должным образом предвосхищен. Исламский код охватывал жизнь во всех ее аспектах: нравственном и физическом, личном и общественном; проблемам плоти и разума, полов и экономики уделялось, наряду с проблемами теологии и поклонения, свое законное место в учении Пророка, и ничто, относящееся к жизни, не казалось слишком тривиальным, чтобы войти в сферу религиозной мысли, ни даже такие «мирские» вопросы, как коммерция, наследство, права на имущество или владение землей...
Все статьи исламского закона были направлены на пользу всех членов общины вне зависимости от рождения, расы, пола или предыдущей общественной принадлежности. Никаких специальных льгот не предусматривалось для основателя общины или его потомков. Звания и сословия не существовали в социальном смысле; не было концепции класса. Все права, обязанности и возможности были применимы одинаково ко всем, кто исповедовал исламскую веру. Священников не требовалось для посредничества между человеком и Богом, ибо «Он знает все, что лежит перед ними в их руках и что они скрывают за своей спиной». Признавалась верность лишь Богу и Его Пророку, родителям и общине, которая имеет целью установление Царства Божьего на земле; и это устраняло верность, утверждающую «в добре или зле — моя страна» или «моя нация». Поясняя этот принцип, Пророк особо подчеркнуто говорил не единожды: «Тот не из нас, кто провозглашает мотивом племенную приверженность; тот не из нас, кто ведет борьбу во имя племенной приверженности; тот не из нас, кто умирает ради племенной приверженности».
До Ислама все политические организации — даже те, что основывались на теократии или полутеократии, — были ограничены узким понятием племени и племенной однородности. И так боги-короли Древнего Египта не имели понятия о том, что происходило за пределами долины Нила и не касалось ее обитателей, и в раннем теократическом государстве иудеев, где Богу предназначалось править, это неизбежно был Бог сынов Израиля. С другой стороны, в структуре коранической мысли нет и места обсуждению происхождения или клановой привязанности. Ислам постулировал самостоятельную политическую общность, которая переходила традиционные разделения на кланы и расы. В этом отношении можно сказать, что Ислам и Христианство имеют одну и ту же цель: оба выступали в защиту международной общины людей, связанных своей приверженностью общему идеалу; но, в то время как Христианство удовлетворилось нравственной защитой данного принципа и, советуя своим последователям отдавать должное кесарю, ограничило свой универсальный призыв духовной сферой, Ислам развернул перед миром картину политического устройства, в котором сознание Бога должно стать главной движущей силой действительного поведения человека и единственной основой всех общественных институтов. Таким образом, заполняя пробел, оставленный Христианством, Ислам ознаменовал новую главу в развитии человека — первый пример открытого, мировоззренческого общества в отличие от закрытых, ограниченных расой или географией обществ прошлого.
Послание Ислама предусматривало и воплотило в жизнь цивилизацию, в которой не было места ни национализму, ни «правящим кругам», ни разделению на классы, ни Церкви, ни духовенству, ни наследуемым титулам; собственно, никакой наследственной функции не существовало вообще. Целью было установление теократии в отношении к Богу и демократии между человеком и человеком. Самой важной характерной чертой той новой цивилизации — чертой, которая полностью отличала ее от всех других движений человеческой истории, — явился тот факт, что она зародилась и была воздвигнута на основе добровольного соглашения людей, причастных к ней. Здесь общественный прогресс не был — как во всех других обществах и цивилизациях, известных истории, — результатом давления и сопротивления соперничающих интересов, но неотъемлемой частью исконной «конституции». Другими словами, подлинный общественный договор лежал в основе вещей: не в качестве фигуры речи, сформулированной более поздними поколениями власть имущих в защиту своих привилегий, но как действительный исторический источник исламской цивилизации. Коран говорит: «Уразумейте, Бог выкупил у верующих их самих и их имущество, предлагая им Рай взамен... Так возрадуйтесь сделке, которую вы заключили, ведь это — наивысший триумф».
Я знал, что этот «наивысший триумф» — образец действительного общественного договора, записанного историей, — был реализован лишь в течение очень короткого времени; или, скорее, лишь в течение очень короткого времени была предпринята массовая попытка его осуществления. Меньше века спустя после смерти Пророка политическая форма первоначального Ислама начала разлагаться, и с течением последующих веков исходная программа была постепенно вытеснена на задний план. Родовая борьба за власть заняла место свободного соглашения свободных мужчин и женщин; наследственное царствование, так же несопоставимое с политической идеей Ислама, как и многобожие с его теологической концепцией, вскоре появилось на свет, а вместе с ним династические конфликты и интриги, клановые предпочтения и тирания, а также обычное вырождение религии в статус прислужницы политической власти — одним словом, целый сонм «корыстных интересов», так хорошо известных истории. Некоторое время великие мыслители Ислама пытались сохранить его истинные смыслы в первозданной чистоте, но те, что пришли позднее, были людьми меньшего калибра и увязли через два или три столетия в трясине интеллектуальных соглашений, они перестали думать самостоятельно и согласно повторяли мертвые фразы ранних поколений, забывая, что каждое человеческое мнение связано временем и подвержено ошибкам, и, следовательно, оно нуждается в постоянном обновлении. Исходного толчка Ислама, такого колоссального у своих истоков, хватило, чтобы перенести мусульманское содружество государств к величайшим культурным высотам, к тем блестящим научным, литературным и художественным достижениям, охарактеризованным историками как Золотой Век Ислама; но в течение еще нескольких веков этот толчок также угас за неимением духовной поддержки и мусульманская цивилизация начала становиться все более инертной и лишенной созидательной силы.