Безбожники в советском Туркестане
Я выехал из Кабула и провел несколько недель в южном Афганистане: я проехал через древний город Газни, из которого около тысячи лет назад великий Махмуд выехал на завоевание Индии; через экзотический Кандагар, где можно увидеть самых свирепых воинов мира из здешних племен; через пустыни юго-западного уголка Афганистана и обратно в Херат, где начался афганский поход.
В 1926 году, ближе к концу зимы, я покинул Херат на первом этапе своего долгого возвращения домой: поезд перенес меня от афганской границы к Мерву, в русском Туркестане, Самарканду, Бухаре и Ташкенту и оттуда через туркестанские степи на Урал и в Москву.
Моим первым и самым длительным впечатлением от советской России стал огромный, красочно выполненный плакат на железнодорожной станции в Мерве, изображающий молодого пролетария в голубых одеждах, вышибающего ударом ноги из облаков на небе смешного господина с белой бородой, одетого в широкую и длинную мантию. Надпись по-русски под плакатом гласила: «Таким образом рабочие Советского Союза выбили Бога из его рая! Напечатано обществом „Безбожники“ Союза Советских Социалистических Республик».
Такая официально санкционированная антирелигиозная пропаганда навязывалась везде: на общественных зданиях, на улицах и особенно вблизи от храмов. В Туркестане это были, естественно, по большей части мечети. Тогда как коллективные молитвы не были открыто запрещены, руководство делало все, чтобы отговорить людей от присутствия на них. Мне часто говорили, особенно в Ташкенте и Бухаре, что полицейские шпионы записывали имя каждого человека, который входил в мечеть; копии Корана конфисковывались и уничтожались; и излюбленным развлечением молодых безбожников было подкидывать головы свиней в мечети. Поистине прелестный обычай.
Было облегчением пересечь польскую границу после недель путешествия по азиатской и европейской России. Я направился прямиком во Франкфурт и появился в теперь знакомых мне владениях моего издания. Мне понадобилось не много времени, чтобы узнать, что во время моего отсутствия мое имя стало знаменитым и что теперь меня рассматривали как одного из самых выдающихся иностранных корреспондентов центральной Европы. Некоторые из моих статей — в особенности те, что имели дело с замысловатой религиозной психологией иранцев, — попали во внимание известных ученых-востоковедов и получили более чем мимолетное признание. В силу этих достижений меня пригласили прочитать серию лекций в Академии геополитики в Берлине, где, как мне сказали, еще ни разу не удостаивали человека моего возраста (а мне еще не было двадцати шести) такой чести. Другие статьи более общего характера были воспроизведены с разрешения Frankfurter Zeitung множеством других газет; одна статья, я узнал, была переиздана около тридцати раз. В итоге мои иранские скитания оказались исключительно плодовитыми...