Черствость сердец и насмешки Запада
А все же, так ли сложно понять черствость сердец большинства мекканцев, которую они выказали, услышав в первый раз призыв Мухаммада? Лишенные всяких духовных стараний, они знали лишь практические устремления, ведь они верили, что жизнь может расшириться только за счет расширения средств, с помощью которых улучшаются внешние условия существования. Таким людям мысль о предании себя без всяких оговорок моральному требованию — ведь Ислам буквально означает «предание себя Богу» — могла, вероятно, показаться нестерпимой. К тому же учение Мухаммада угрожало устоявшимся нормам и клановому устрою жизни, столь милому мекканцам. Когда он начал проповедовать Единственность Бога и изобличать в поклонении идолам самый большой грех, они увидели в этом не просто нападение на традиционные верования, но также и попытку уничтожить общественный уклад их жизни. В частности, им не нравилось, что Ислам диктует им, что делать в областях, которые они считали чисто «светскими», вне сферы религии: экономика, вопросы общественной справедливости и поведения людей в целом, — так как такое вмешательство не очень согласовывалось с их предпринимательскими привычками, распутством и тем, что рассматривалось ими как родовое благо. Для них религия была личным делом — вопросом отношения, нежели поведения.
Теперь же это было полной противоположностью тому, что Аравийский Пророк имел в виду, когда говорил о религии. Для него общественные порядки и установления очень даже относились к ведению религии, и он несомненно удивился бы, если бы кто-нибудь сказал ему, что религия является делом личной морали и только и не имеет ничего общего с общественным поведением. Именно эта характерная черта его послания, более чем что-либо другое, сделало его настолько неугодным для язычников Мекки. Если бы не его вмешательство в социальное устройство, их недовольство Пророком было бы намного менее выраженным. Несомненно, они были бы все еще раздражены Исламом, поскольку его теология конфликтовала с их собственными религиозными взглядами, но, скорее всего, они бы смирились с ним после некоторого начального роптания — так же как они смирились немного ранее с единичными случаями проповедования христианства, — если бы только Пророк последовал примеру христианских священников и ограничился призывом людей к вере в Бога, к мольбе Ему о спасении и к праведному поведению в личных делах. Однако он не последовал христианскому примеру и не ограничился вопросами веры, обряда и личной морали. Как мог он? Разве его Бог не велел ему молить: «О Господи, дай нам благо в этой жизни и благо в следующей»?
В самой структуре этого коранического предложения «благо этой жизни» предшествует «благу следующей»: во-первых, потому что настоящее предшествует будущему и, во-вторых, потому что человек так устроен, что он должен искать удовлетворения своих физических, мирских нужд прежде, чем он сможет слушать зов духа и искать блага того света. Послание Мухаммада не требовало от духовности быть чем-то противоположным или оторванным от физической жизни: оно покоилось полностью на представлении о том, что дух и плоть есть лишь различные стороны одной и той же реальности — человеческой жизни. Таким образом, по природе вещей он не мог довольствоваться простым взращиванием моральных принципов в отдельных личностях, но должен был стремиться перевести эти принципы в определенную общественную программу, которая бы обеспечивала каждого члена общества наибольшей степенью физических и материальных благ и таким образом наибольшим потенциалом к духовному росту.
Он начал говорить людям, что «дела являются частью веры», ведь Бог желает не просто веры от человека, но также его или ее деяний, особенно таких деяний, которые влияют на других людей. Он проповедовал самой яркой фигуральностью речи, которую только Бог вложил в его уста, о зле притеснения слабых сильными. Он выдвинул неслыханный доселе тезис о том, что мужчины и женщины равны перед Богом и что все религиозные обязанности и чаяния применимы и к тем, и к другим; он даже пошел дальше, объявив к ужасу всех благоразумных мекканцев-язычников, что женщина является полноправной личностью, и не просто по причине ее взаимоотношений с мужчинами в качестве матери, сестры, жены или дочери, и что, следовательно, она имеет право на собственность, на свое дело и на добровольное распоряжение собою в браке! Он осудил всякие игры на удачу и все формы опьяняющих веществ, так как, выражаясь словами Корана, «огромное зло и некоторое преимущество находятся в них, но все же зла больше, чем преимуществ». И вдобавок ко всему он противостоял традиционному эксплуатированию человека человеком; был против прибыли от процентных ссуд; против частных монополий и скупки товара с целью повышения цены; против азартных игр на возможных нуждах других людей — то, что сегодня мы называем «спекуляцией»; против разрешения конфликтов через призму клановости и групповой принадлежности — «национализм», выражаясь современным языком. Конечно же, он отрицал всякую нравственную законность племенных симпатий и предпочтений. В его глазах единственным законным — то есть этически допустимым — мотивом к общественному группированию была не случайность общего происхождения, но свободное, осознанное принятие людьми общей точки зрения на жизнь, а также общая мера моральных ценностей.
В действительности Пророк настаивал на основательном пересмотре почти всех социальных концепций, которые до тех пор рассматривались как неизменные, и таким образом, как выразились бы сегодня, он «привнес религию в политику» — совершенно революционное нововведение в те времена.
Правители языческой Мекки были убеждены, как и большинство людей во все времена, что общественные устои, мысленные стереотипы и обычаи, в которых они были воспитаны, являются самыми лучшими из тех, которые могут существовать. Следовательно, было естественным то, что они противостояли попытке Пророка привнести религию в политику — то есть сделать осознание Бога отправной точкой всякого общественного изменения — и осудили ее как безнравственную, бунтарскую и «противную всем правилам приличия». И когда стало очевидным то, что он не был простым мечтателем, но знал, как вдохновить людей к действию, защитники устоявшегося порядка прибегли к решительному сопротивлению и начали преследовать его и его последователей...
Так или иначе все пророки бросали вызов «устоявшемуся порядку» их времени; и разве является удивительным то, что большинство из них подвергалось гонениям и осмеянию их народом? И разве является удивительным то, что последний из них, Мухаммад, подвергается насмешкам и глумлению на Западе сегодня?